Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей…

Voller Apfel, Birne und Banane,
Stachelbeere… Alles dieses spricht
Tod und Leben in den Mund…

Хто ти, істото – непевна,

мов подих на зимному склі?

Навіщо явилась на землю…

Это был и роман не роман,
ночь не ночь… Только теплая рыба
нежно коснулась меня…

Мать гладит саван. Вроде бы закончить

на этом, но ее каблук…Так легок

с тяжестью утраты по сравненью.

Как ивы сплелись листвой,

вроде той за твоим окном

в азиатском далеком городе,

так и мы сплетены с тобой.

У мене до тебе – вірші.
У мене до тебе – радість…

Я – її середовище.

Пилок її крилець,
поля …

Я – трипільська фігурка із колосочком у лоні.
Приголомшена плином природи.

Пелюстки перших вишень кружляють поміж світами.
З тонких планів пірнають в матерію,
пестять бджіл, розтають…

…злітали гейзери у парках в кошлатих шапках парових.
І у потугах верхолазів, у тім, що сталось і гряде,
він малював тебе в екстазі в надії виразить себе…

Пелюшок
Норовлива полонянка
Усіх султанів
Обведено коло пальця…

Коли вона плаче,

важливо пам’ятати,

що весь розмаїтий світ

продовжує існувати…

Відсьогодні!
Заборонено в’їзд
старих дизелів!
На користь новісіньких
малих дизелів
на молочних двигунах.

Патіо,

прикрашене ліхтариками,

апельсиновими деревами

безтурботними гостями…

Це wintertime, не більше.
В сніг перетерті вірші
сплять на рипучих стріхах…

Я тебя разобью на слова, Разолью, растяну на сны, Я — твоя шестая глава, Ты — зима от моей весны.

Я пойду целовать закат На границу хмельного дня, Подо мной расцветает ад, Я — земля твоего огня…

…the aroma of free schools of ocean fish
who swim to the vase of roses, still soaked with morning dew.

блуждала белая овца
кричала в поле над рекой
звала ягнят и мелких птиц
махала белою рукой…

Ти – піщинка на Його долоні.
Навколо піщинки долоні ті стуляться
(Перламутрові в Нього руки),
І, опинившись між двома стулками,
Теплими після морозу розлуки…

Ну а когда недостаточно света дня,
Луч пробивается будто бы из меня.
Через мою дыру, словно в лупу дней,
Люди рядом видят себя ясней.

Сами приходят и часто благодарят.
Вечно в нее мне что-нибудь говорят.
Дети целуют краюшки пустоты,
И доверяют мне тайно свои мечты…

‘Lord, where are you?’ said the man, leaving his bed.
‘Right here,’ was the answer, but still the fellow was deaf.
The child cried in his sleep and clung to his mother…

Я только лишь в детстве не знала,
Как тяжко быть очень большой,
Обычною и небывалой,
Для всех непонятной душой.

Wir holen aus den alten Farbenschalen
die gleichen Striche und die gleichen Strahlen,
mit denen dich der Heilige verschwieg…

Ich küsse auch deine Fragen
und deine Wünsche
ich küsse dein Nachdenken…

So viele Dinge liegen aufgerissen
Von raschen Händen, die sich auf der Suche
Nach dir verspäteten: Sie wollten wissen…

Это не я создала этот мир для тебя.
Я лишь оказалась тут раньше.
Это не я создала тебя.
Я была лишь дорогой, лестницей…

Что ты знаешь, Тэйми, о других, не таких, как мы,
У которых ни трещины нет в середине кормы,
У которых тела упруги, рубашки заправленные в штаны…

Ничего ему не простила.
Я стихи ему посвятила,
чтобы проблеск надежды померк.
Но, когда серебристая цапля…

Мировое началось во мгле кочевье:

Это бродят по ночной земле – деревья…

только были у нашей лисы два хвоста несвиденной красы,
только слишком уж крупная рана…

Вера сознания есть свобода…

Нет, в том шиповнике, что цвёл до издыханья,
до черноты, до угля — у забора
я до сих пор стою как тот невзрачный мальчик
за пять минут — до счастья и позора.

…потому что любовь это дерево – ветви вскинув,
гладит ветер, целуя листьями, на лету.

…уже не зная,
что все пришли из его ладоней,
что мы сейчас не плывем, а тонем,
и где-то ждет нас ладья резная,
и мы играли – взахлеб, как дети,
смеялись, плакали…

Jetzt liebe ich auch dein Weinen
und deine Lebensangst
und die Hilflosigkeit
in deinen Augen…

Kein Tier
das jetzt traurig wäre
das heuchelte…

С поезда выйдешь — как окликают!
По полю дрожь.
Поле пришпорено васильками,
как ни уходишь — все не уйдешь…

Ich freue mich schon darauf,
selbst zu Humus zu werden,
begraben, nackt und ohne Sarg…

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,

Die Liebe ist langmütig und freundlich, die Liebe eifert nicht…

Friede den Menschen, die bösen Willens sind,
und ein Ende aller Rache…

Мир всем людям злой воли!
Да престанет всякая месть, всякий призыв к наказанию и возмездию…

… його не обходять
ні ми – ні листя – ні вістан г’ю оден -
авта – бензин
старий новий рік чи китайські крамниці
лисиці у віршах – чи хутро з лисиці -
він сам є столиця – і ми є в столиці…

Но наши дети смотрят телевизор, они видят, как много на земле агрессии, и, возможно, считают, что это единственный способ решить все проблемы. И мы прямо сейчас, в своем доме, можем показать им, что есть другой путь.

Видящая, учишь меня
быть женой и женщиной, лечишь из глубины.
Я думала там лишь озера…

For the pure animals man doesn’t frighten
I love you to love
I love you for all the women I do not love…

мы редкие звери как панды или дюгони
мы редкие птицы как стерхи не зная страха
я к тебе ты ко мне летим плывем поспешаем

и спускаю тебя с поводка
я сам себя приручаю – и сам за себя отвечаю
я любви назначаю
новый смысл и новую суть

Love the violator who holds the mirror
to everything you have disowned within yourself-
so that all your desire, your creative impulse
may be freed…

I looked deep into your eyes,
trying to understand you,
but I saw everything about me,
I never wanted to see.

…and I pace around hungry, sniffing the twilight,
hunting for you, for your hot heart,
like a puma in the barrens of Quitratue.